Эрик Ван Хельсинг улыбнулся и вид у него стал немного придурковатый.

«Сумасшедший», — подумал Циммерман.

— Похоже, это будет стоить о-о-очень дорого.

— Я имею деньги. Ничего не трачу, после того как оставил гонки «Гран-при».

— А вы точно актёр?

— Я не был никогда. Но настоящее не нуждается в актёрстве! Мы идем и делаем!

— Эрик, даже тем фильмам, где всё выглядит совсем по-настоящему, нужны сценарий и режиссура. Сдается мне, что вы говорите о документальном кино. — Циммерман кивнул. — О-хо-хо. Шевановски хочет быть режиссёром, правильно? Сколько ему сейчас лет, сто двадцать? Но зачем вам в таком случае нужен я? — Ему было неприятно это говорить, но это была правда… — Снимаете вы на свои собственные деньги и отправляетесь посмотреть мир, и на самом деле это будет, как мне представляется… фильм о путешествиях с… — Он замолчал и продолжил тише: — Фильм о путешествиях с вампирами. Мм.

— Да, — ответил Ван Хельсинг.

— А как насчёт вашей команды? Вы её уже собрали?

— Жду зелёного фонаря.

— Я думаю… это может быть своего рода семейная драма. «Дракулы из Далласа». Нет-нет, я шучу. Выбросьте это из головы. Вам в команду нужна красивая девушка. Нет… две. Одна в очках, умная, а другая немного… понимаете, такая… резкая. Даже стервозная. Вы видите в этом смысл?

— Я слушаю, — сказал Ван Хельсинг. — И также слышу.

— Мускулистый парень… Парень, повёрнутый на всяких штуковинах… две девушки… возможно, профессор, сын или мать которого превратились в вампиров. Господи, это становится похоже на «Миссия невыполнима», которая была хитом много сезонов, — пояснил Циммерман, чтобы гость не сделал неправильных выводов. Он откинулся в кресле и внезапно ощутил прилив положительных эмоций. — Это может иметь продолжение. Может перерасти в драму. Конфликт внутри команды… романтические перипетии… ну и вампиры, разумеется. — Он глуповато улыбнулся, сам понимая, что получилось глуповато. — Главный двигатель шоу.

— Значит, вы помогаете нам. Мистеру Шевановски и мне. Пробы в субботу вечером.

Улыбка Циммермана сдулась и повисла на нижней губе.

— Мистер Шевановски передаёт вам список необходимого. — Ван Хельсинг вытащил из кармана пиджака пакет и толкнул его через стол. — Читайте, читайте, ознакомьтесь.

Циммерман распечатал конверт и посмотрел на исчирканный каракулями лист бумаги.

Перьевая ручка с чернильными кляксами, как раз в стиле главного режиссера. Запрос на три камеры «Аррифлекс-16» вместе с операторами, два штативных микрофона, записывающую аппаратуру, прожектора и сигнальные огни — боже ж ты мой! — восемь актёров, два гримёра, костюмер и…

— Двести свечей? — с отпавшей челюстью переспросил Циммерман. — И подсвечники для них? Вы понимаете, что сегодня среда? Нет никакой возможности добыть это к субботе?

— Почему?

— Это же нужно из штанов выпрыгнуть! Документы, разрешения! Я хочу сказать, что у нас здесь это так быстро не делается. Нам понадобится неделя, чтобы всё собрать. И в любом случае… нужно ещё найти место для съёмок.

— Уже найдено. Мистер Шевановски дал мне три варианта: заброшенный плава… плава… я не могу сказать слово, но это бассейн. В любом случае, это в Гарден-Гроув. Второй — старая недействующая школа в Комптоне. Третий — отель «Уистлер» в…

— В Пиньон-Хиллз! — фыркнул Циммерман. — Конечно же, он рекомендовал это место. Именно там отдел нравов застукал его с молоденькой цыпочкой!

— Мы выбрали отель «Уистлер», — спокойно продолжил Ван Хельсинг. — Мистер Шевановски уже звонил агенту по недвижимости, который владеет имуществом, мистеру Бутби. Я подписываю в «Русском зале» документы, где говорится, что я плачу пять тысяч за пользование отелем, и я плачу все деньги, если он получает повреждения, проваливается пол или обрушается крыша.

— Вы совсем рехнулись! — не смог обуздать себя Циммерман. — «Уистлер» закрыли десять лет назад. Как я слышал, он наполовину сгорел во время лесного пожара. Пожарный инспектор ни за что не позволит зажечь двести свечей в этой пороховой бочке! И вообще, за каким дьяволом вам понадобились свечи?

— Для настоящей атмосферы. Мистер Шевановски говорит, что пожарный инспектор будет присутствовать. Также он говорит, что всё должно быть так. И так будет. Tehty ja tehty! [38]

— Ни за что, ни за что. Никогда не получится. Никаким хитровывернутым способом.

Бледная рука Ван Хельсинга вытащила из другого кармана чековую книжку. Потом ручку. Со щелчком выскочил стержень.

— Какую сумму я должен направить вам? — спросил он, изготовив ручку к работе.

Обратная перемотка на тринадцать часов назад.

В разноцветном неоновом сиянии голливудской ночи Эрик Ван Хельсинг ждал возле «Русского зала» великого человека. Да, великого. Он всегда так считал, с тех пор как увидел первый нуарный фильм Мортона Шевановски «Детектив в клетке», снятый ещё в 1940 году. Увидел его в 1963 году по телевизору в задней комнате парикмахерской, куда он пришёл поиграть в карты с мистером Балогом, парикмахером и своим другом. Пятнадцатилетний Эрик уже поднаторел в искусстве транжирить деньги. «Детектив в клетке» рябил помехами, местами выцвел, по экрану туда-сюда бегали волны. И всё же строгая чёрно-белая картина с грубым, неожиданным и тёмным насилием породила у Эрика мечты о встрече с человеком, у которого хватило фантазии сделать этот фильм… и другие нуарные фильмы, такие как «Дьявол в свитере» и «Беги, убийца, беги», а также более поздние, как, например, «Темница болгарской девушки». А ещё незабываемый, насыщенный действием спагетти-вестерн «„Танцуй“, — сказал ворон на седьмой день», со сценой, где поезд переехал пленного солдата Конфедерации. Там было столько магии!

Эрик расхаживал взад-вперёд перед входом в ресторан. Такси из «Холидей Инн» в Сенчури-Сити давно уехало. Двое мальчишек-парковщиков продолжали поглядывать на него: может, они никогда прежде не видели такого сияюще-жёлтого костюма, заботливо выбранного для поездки в солнечную Калифорнию? Или красного галстука аскот, очень яркого и предназначенного для привлечения внимания? Ибо что, кроме внимания, имеет ценность для человека?

Мистер Шевановски опаздывал уже на тринадцать минут, но для великого человека время, вероятно, было чем-то мягким и податливым, как глина. Не стоило беспокоиться.

Ещё минут пятнадцать спустя Эрик увидел, как «мазерати-бора» цвета морской волны — 1974 года выпуска, как он решил, поскольку хорошо знал эти машины, — свернула с бульвара Ла Сьенга и с рвом остановилась под красным тентом, где поджидали клиентов мальчишки. И Эрик сразу понял, что это должен быть мистер Шевановски, его будущее.

Ван Хельсинг два года шёл к этому моменту, когда окажется рядом с «борой» и суетливыми парковщиками, открывающими дверцу машины. От появления первой идеи спектакля в Женеве к её доработке в Копенгагене и, наконец, письму, отправленному из Баку в адрес продюсерской фирмы, которая финансировала «Наплачь мне полный гроб». Потом были несколько месяцев томительного ожидания, пока в Монте-Карло ему не доставили письмо с голливудским обратным адресом. Так началась их переписка, и вот он, этот великий человек, мистер Шевановски собственной пер…

— Помогите! Мне не вылезти!

Был ли это человеческий голос или завывание ветра? Он был адресован мальчишке-парковщику, потому что великий человек никак не мог выбраться из «мазерати» своими силами. Поднялась суматоха, его вытягивали, а он брыкался худющими ногами, и в конце концов хрупкую фигуру в коричневом костюме извлекли из машины, как развернувшийся лист древнего пергамента. Едва встав на ноги — такие ненадёжные, — этот тонкий срез стареющего человечества потянулся назад в машину за металлической тростью. А затем упёрся ею в асфальт, как будто пытаясь сохранить равновесие на слишком быстро вращающейся планете.

— Спасибо, мой мальчик, спасибо! — выдохнул он высоким срывающимся голосом и добавил в спину парковщику, уже скользнувшему за руль: — Позаботься, пожалуйста, о моей машине.